Когда-то читала фантастический рассказ о том, как пушкинист попадает в параллельный мир, где нет музея Пушкина, потому что поэт погиб молодым...но есть музей Лермонтова, который избежал роковой для него дуэли...
..есть эссе З.Шаховской "Старость Пушкина"..
начало
"Под солнцем морозные узоры окна сливались и расходились. Открывая белую площадь сада. И заснеженные деревья парка. Тяжело ступая, прошел по коридору истопник, заряжая печь дровами...
Зевнув и потянувшись, Пушкин подошел к надкаминному зеркалу, доставшемуся после смерти матери. Оно отразило сморщенное, несколько обезьяне личико, каштановые с сильной проседью вьющиеся высоко над лбом волосы, склерозную желтизну белков. Глаза же оставались голубыми, живыми и быстрыми. С раздражением вспомнил о недавно полученном известии и подумал: в мае пойдет все вертеться. Нашли что праздновать, какой праздник - семидесятилетие! Придется еще в Петербург ехать, собратья академики чествовать будут. Может, сказаться больным, проваляться в постели? Да что толку? Сюда нагрянут и добро бы друзья, а то так, всякие... Тютчев, тот не приедет, хворый стал. Вспомнилось, как навещал его в Германии, хорошо тогда поговорили о поэзии...
Размышления прервал стук в дверь. Как всегда, в 9 утра явился управляющий Сашка, здоровенный мужик с вьющейся каштановой бородой, живыми светлыми глазами и толстыми губами, отдаленно, но явно похожий на барина. Водились и другие толстогубые в Михайловском и Болдине, но к Сашке Пушкин чувствовал особенную близость. Большую, смешно сказать, чем к законным своим детям...
Пушкин сидел в кресле, смотрел на снег, слушал голос памяти. В эти часы шла в доме немудреная дневная забота. Вставая, крепко опирался на старую палку с набалдашником. Сильно прихрамывал: пуля Дантеса пробила колено. Когда ночью нога болела, вспоминал дуэль на Черной Речке. Раньше улыбался - как ловко, не убив, изуродовал Дантеса. Теперь же не улыбался, сожалел: зря все это было. Ну, отвез бы дуру Натали в деревню, забрюхатил бы ее еще раз, и злые бабы, Идалия Полетика, Нессельродиха и прочие, остались бы с носом. А так остался бедный Дантес без носа и без глаза изуродованным навсегда, а ведь Дантес не Пушкин, только и была у него, что красота....."